Фрагмент второй "до концерта". Когда наступал день перед концертом, и надо было устроить последний Sound - check, появлялся совершенно другой Фредди. Тот, которого смоги полюбить фаны в далёкие 70-е годы: красивый, энергичный, щедрый, эмоциональный, несколько театральный и наигранный, но всегда великолепный. Фредди уступал сцену Чёрной Королеве. Утро перед репетицией, Чёрная Королева открыл глаза, резко сел, откинул простыню и пошёл в душ. Резкие перемены температуры взбодрили его и наполнили закипающей энергией. Ланы нигде не было, а в её комнату Чёрная Королева заходить не стал: что ему до какой-то девчонки?! Фредди отошёл на задний план, но не спал и всё замечал: не было с утра ритмичного землетрясения, и ванна была совершенно свободна. (Несмотря на обилие ванных комнат в президентском номере, она предпочитала находиться в его ванной, оставляя после себя странные следы: длинные, почти высохшие колоски африканской травы, живые, только распустившиеся цветки орхидей и аромат нагретой солнцем земли.) Разве что в углах ещё перешёптывались тени, загостившиеся с вечера. Чёрная Королева прибыл на стадион и первым, что он увидел, был хищный силуэт Ланы, потягивающейся, опершись на косяк. Обернувшись, она долго и пристально смотрела ему в глаза. Медленно кивнув, она повернулась к нему спиной, и растворилась в джунглях кулис. Фредди изумлённо отметил это, а Чёрная Королева лишь заломил левую бровь, и резко повернувшись, пошёл к сцене. - Привет, Фред! - по дороге ему встретился Джим бич. - Ну как, есть настрой работать? - А ты как думаешь, дорогуша?! - насмешливо повёл плечами Чёрная Королева. Джим кивнул и пошёл за ним. На сцене уже разогревались остальные Квины, играя что-то уж слишком шумное, ритмичное и импровизированное. Когда на сцене появился Чёрная Королева, музыка смолкла, словно кто-то выключил звук. - Привет, Фредди! - крикнул Родж, едва различимый за всеми его барабанами. - Привет! - махнул рукой Брайан, поднимаясь с динамика. Джон лишь вежливо кивнул, настраивая свой бас. Чёрная Королева отвесил свой коронный поклон и стал вышагивать по сцене. Пройдясь так до середины, он кивнул музыкантам: - Можем начинать. - Какую будем работать? Выход? - подал голос Родж. - С этим позже, дорогуша. Надо ещё раз прогнать сегодняшнюю "Bohemian" у нас-то всё давно налажено, но вот местные техники… - О'кей, Фред, сейчас будут техники, - кивнул Бич, исчезая со сцены. Чёрная Королева ещё раз бросил взгляд на сцену позади, и отвернулся к пока ещё пустому залу. Он представлял, сегодня вечером он заполнится океаном человеческих душ. Как их руки в едином порыве вскинутся вверх согласно Его воле, как их голоса сольются в один, подпевая Ему, как их сердца на мгновенье замрут и забьются в такт с его сердцем… Чёрная Королева начал распеваться. Мощные звуки его голоса прокатились по стадиону, а его взгляд был устремлён сквозь время, навстречу сегодняшнему Вечеру. Вечеру Концерта. Вдруг из зала на его импровизации откликнулся чистый сильный голос. Фредди на миг вернулся, потеснив Чёрную Королеву, и глазами нашёл в зале знакомый хищный силуэт. Сегодня чёрный. Лана. Янтарные волосы заплетены в тугую косу, гибкое тело затянуто в чёрную кожу, зелёные глаза сияют как две звезды. Чёрная Королева продолжил распеваться, проверяя на прочность этот голос, посмевший намекнуть на соперничество. Легко. Каждую ноту. До дна души. Сильный голос. Чужой. Почти не человеческий. Просто Чужой. Лана мягкими шагами подошла к сцене и, подтянувшись, уселась на её краю. Балансируя. Рискуя упасть. Два взгляда, как два клинка. Зелень и сумеречная тьма. Тихо. Музыканты и техники в замешательстве столпились у кулис. Продюсера нигде нет. Тихо. Лана не отвела пылающих глаз. Вдруг чеканная маска Чёрной Королевы пошла мелкими трещинками, и сквозь неё чуть-чуть проступили черты Фредди. Чуть-чуть, не больше. Но этого хватило. Они оба развернулись к пока ещё пустому стадиону. Два взгляда, два клинка. Ничья. Но что-то в позе Ланы заставляло думать, что она выиграла не только эту битву, но и всю войну. Фрагмент третий. "После концерта. Не состоявшееся прощание". Концерт, вечеринка, последовавшая за ним… "О боже, как болит голова!" - это было первой мыслью проснувшегося Фредди. Чёрная Королева без следа растворился во вчерашнем дне. Вот только… Фредди ясно чувствовал, что его такая надёжная и проверенная маска изменилась, она стала как бы полупрозрачной. Чёрной Королевы уже не было, возник Король Королевы. Тот, которого помнит и любит весь мир: красивый, мужественный, насмешливый, никогда не скучающий и не бездействующий, энергичный, уверенный в себе и всём, что делает. Исчезла наигранность и некая жеманность, присущая Чёрной Королеве. Он изменился. "А не этого ли добивалась Лана всеми своими выходками и "разъясняющими", но на деле запутывающими разговорами? И тот взгляд… надо будет у неё спросить. На этот раз у неё не получится запудрить мне мозги! Я имею право знать всё, что касается меня ". Фредди помнил лёгкое удивление фанов, перешедшее в неистовый восторг. "Они всё чувствуют. Никто кроме них не знает обо мне так много, ничего ни разу не спросив, и только они знают обо мне правду", - вдруг подумалось Фредди. А ещё ему подумалось, что имидж надо бы сменить после десяти сценических лет, ну, почти десяти. Несколько лет погоды не делают. А ещё помнил он странное поведение Ланы перед концертом и тот почти поклон. Было такое чувство, что она признала в нём равного. Он не знал что думать и ему было лень рассуждать: голова болела так, будто он веселился не один единственный вечер, а не меньше нескольких дней, и это ещё минимум! Осторожно осмотревшись, Фредди понял, что он все же в отеле, а не где-нибудь вроде давешнего сна. Кстати, о снах: из того приключения ему осталось на память несколько потусторонних травинок, запутавшихся в так и не высохших волосах… Повернувшись направо, Фредди обнаружил, что рядом с ним спит Джош…Это его озадачило и разозлило: он ничего не помнил, ни как оказался в отеле, но это было проще - его наверняка отвёз Джо, и ни как он вновь сошёлся с Джошем. О подробностях проведённого совместно времени можно было судить по тому, что они вдвоём в постели и их одежда живописно дополняет интерьер комнаты… "#####################################! Повеселился, называется!" - если бы он не боялся разбудить своего визави, он бы не стал сдерживаться и высказал всё это вслух. Но он был не один. Фредди с ненавистью откинул подушку в другой угол комнаты, и как был голый вышел вон. В ванной он долго смотрел в зеркало, безжалостно отражающее его жалкое утреннее физиомордие после вчерашнего шумного загула. Он даже тихо, сквозь зубы рассмеялся. Приняв душ и кое-как восстановив свой первоначально - холеный вид, он вышел из номера. Около ресепшен он вспомнил, что со вчерашнего вечера не видел Лану. Какое-то шестое чувство заставило его спросить корреспонденцию. - Конечно, мистер Меркьюри, - кивнул администратор. - Вам пришло очень много писем от фанатов. Вы будете забирать все? - Нет-нет! - в почти неподдельном ужасе воскликнул он. - Не оставляла ли мне что-нибудь высокая рыжая девушка? - Таких было много. Не подскажете предполагаемое время? - вежливо осведомился администратор. - Вчера поздно вечером или сегодня утром - Да, - кивнул он. - Она предупредила, что вы спросите об этом… Вот, - он протянул Фредди плотный конверт (чёрно-красный. Дымчато-муаровый. В углу лёгкими штрихами нарисована ветка цветущей сакуры), а так же едва раскрывшуюся розу. Тёмно-бордовую, почти чёрную, на длинном тонком шипастом стебле. Когда Фредди взял розу, один из длинных шипов предательски уколол его. Но он не вскрикнул и розы не отпустил. Просто осторожно перехватил её так, чтобы не уколоться вновь. Спустившись в бар, он заказал тоник с водкой (именно так, ведь это дурной тон, напиваться с утра пораньше, так что водка была только в названии). Он положил розу на столик и вскрыл конверт. Из него посыпались фотографии и один невесомый серебристо-зелёный листик бумаги, исписанный красивым и каким-то странным почерком Ланы. Летящие и чуть не завершённые линии придавали английским буквам схожесть с японскими иероглифами. "Здесь фотографии, которые мне недавно передал Брайан. Не бойся, я на них получилась, впрочем, ты, как это ни странно, тоже. Можешь на теоретическом досуге подумать над словами Брайани: " Вы с Фредди очень похожи. На этих фотографиях это ещё больше заметно, ты иногда принимаешь точно такие же позы, как и он. Один в один. Такое чувство, что вы - дети одного отца, или что-то в этом роде, мне просто сложно понять, не то, что объяснить вашу схожесть. Это меня давно мучило - никак не мог понять, что же не так. Теперь понял, но мне от этого не легче…" Так-то, мой сладкий! Да, можем пока не прощаться - ещё увидимся. Вот только не сегодня… Lana Sensei" Фредди взял в руки фотографии. Сложил их кое-как, собрав со стола, по которому они рассыпались, и принялся рассматривать. - вот Лана и Брайан вместе играют в студии, а на заднем плане Родж едва виден за своими барабанами, но лицо у него опять идиотское: как всегда, когда рядом эта рыжая бестия. Даже на фотографии Лана выглядит очень живой, опасной и насмешливо-ледяной. - а тут даже Джон засветился! Надо же! Фредди тихо рассмеялся. Он помнил их с Джоном негласный нейтралитет: Джон делает вид, что никакой Ланы не существует и всё идёт как обычно, а она - что тут нет никакого Джона и творит всё, что вздумается. На этой фотке была их обычная репетиция, только вместо него на переднем плане была Лана. Она, подражая ему, выхватила полстойки. Все мускулы напряжены и отчётливо прорисовываются под чёрным топом и джинсами-клёш. Тоже чёрными. Сзади змеилась ехидная подпись: " Стоило ему только отойти…" - а тут уже они с Ланой на фоне огромного чёрного лимузина. Фредди вспомнил, как она неодобрительно отозвалась о машине: " На таких только покойников возят! Ужас! Ты же живой, если я не ошиблась!" - бассейн. Лана со зверской ухмылочкой топит Роджа, который в порыве самосохранения пытается ухватиться за что-нибудь. Этим чем-то оказался Брайан, который тут же начал так же тонуть. - бар. Привстав из-за столика, все чокаются. Подпись: "Я пью до дна за успех концерта свой бокал апельсинового сока!" - ночной Нью-Йорк с высоты птичьего полёта. Неоновый туман опутывает самые высокие из его небоскрёбов. "И как они только это засняли? С вертолёта? От них можно всего ждать!" Фредди перевернул фото. "Это фото сделано с высоты моего полёта. Когда-нибудь и ты взлетишь так же высоко, мой сахарный!" - ?!!! Лана скрестила свой меч с каким-то человеком. (В кадре он стоит спиной, но даже так видно его сходство с Фредди) "Этот бой я посвящаю тебе". Гласила подпись. - а эти фотки сделаны уже после концерта на вечеринке. С возрастанием порядкового номера кадра, увеличивается стадия всеобщего опьянения. На последних из них мелькало и лицо Джоша. Девятая фотка достойна кисти художника-карикатуриста: на столе стоит, широко расставив ноги и изображая Фредди, Лана, затянутая в чёрную кожу с убийственно-трезвыми глазами. (За весь вечер она не выпила ничего алкогольного) Рядом, но за столом спит сам изображаемый, опершись на руку, как мыслитель, изваянный в камне, угрожая упасть лицом в десерт. Джош уже сидит рядом, нежно глядя на Фредди… "Узнаю, кто его пустил - уволю! И это будет самым безобидным, что я могу с ним сделать!!!" - подумал Фредди, узрев сие безобразие. - последняя фотография. Самая странная и пугающая. Фредди невольно вспомнил полотенце. На фоне ночных огней гигантского города стояло Существо. Высокое, хищное, с очень белой почти сияющей кожей и какими-то ломано-грациозными линиями тела. Янтарные волосы разметались в воздухе: Лана оборачивается через плечо. Огромные льдисто-зелёные глаза без белков с вертикальными чёрточками зрачков. Крупные губы приподняты в настороженном оскале. И самое невероятное - подробности фигуры скрадывают огромные полупрозрачные крылья цвета лунного серебра, рассекаемые молниями звёздной стали. Фредди зажмурился, сосчитал до 10, представил себе бутон распускающейся розы, глотнул из бокала и снова взглянул на снимок. Да нет, она всё там же. Крылатая… "Надеюсь, ты сидел?! - сколько сарказма было в этой, пусть даже написанной фразе! - Хотя, теперь-то уж точно сидишь! Это - я, если ты ещё не понял. Не пугайся, не галлюцинация. (Извини, если развеяла последние надежды…!)" ага, как же, извинилась она, ждите… Меркьюри хмыкнул, и проворчал что-то на счёт извращённого чувства юмора у отдельно взятых крылатых нелюдей, собирая фотки и складывая их обратно в дымчато-чёрный на красном конверт. Взгляд остановился на причудливо изогнутой ветке сакуры, выведенной серебром в уголке конверта. Что-то это ему хотело сказать, вот только что именно? Фредди подхватил розу и вышел из бара. - Привет, Фредди! - окликнул его кто-то. Фредди вздрогнул: уж больно голос был знаком. Уж не Джош ли это? Он постарался сделаться как можно более незаметным: может подумает, что обознался? Чего ему сейчас не хватало для полного счастья, так это полновесного скандала, о котором будут кричать все американские издания! Но нет, поздно. Кто-то опустил руку ему на плечо, так что пришлось обернуться. - А? Это ты? - рядом стоял Джо. Меркьюри чуть не умер на месте от облегчения. - А ты кого-то ждал? - изумился Джо. - Не заводи новых знакомств: мы улетаем через два часа. Ты не забыл? - Нет, ну что ты! - глаза Фредди были так кристально чисты и невинны, что Джо только рассмеялся и махнул рукой: по этим глазам было видно, что Фредди припомнил все свои грехи и теперь делает вид, будто он - белый ангел. Фредди - ангел? Это действительно смешно. - Посмотри, чтобы эта роза пережила полёт и отнеси этот конверт в мои вещи. Увидимся! - он махнул рукой Джо и вышел из отеля. Побродить по Нью-Йорку. На прощание. Он никогда этого не делал, но всё бывает в первый раз, особенно после нескольких дней жизни рядом с такой аномалией, как Лана. Мягко закрылась дверь отеля. Живой город Нью-Йорк принял его в свои улицы и решил подарить на прощанье парочку своих чудес: его никто не преследовал и не признавался в любви, а в одном из парков он увидел сакуру, которая, правда, уже отцвела. Фрагмент четвёртый. "Несколько слов про несколько лет". Лана не появилась ни в тот день, ни позже. Сначала Фредди наслаждался спокойной, обычной жизнью: закончилось турне, множество вечеринок и сумасшедших приключений. Минуло несколько умопомрачительных вечеринок по поводам дней рождений квинов. Однако всё это ему надоело - нельзя всю жизнь только развлекаться. Это слишком однообразно! Он поместил на чековую книжку фото крылатой Ланы. Появилась некая настороженность в его движениях и взгляде, но никто этого не заметил. Для всех он был тем же Фредди, которого они знали. Только Квины заметили, что в тот концерт в Америке он как-то изменился, они поняли, но дружно промолчали. И это был один из редких случаев солидарности Роджера и Брайана, которые случаются лишь в чрезвычайных ситуациях. Он так и не научился радоваться ее появлениям. Лана с расцарапанной щекой. С того дня они практически неразлучны. Лана часто сопровождает Фредди. Ее колкости добавляют пикантности в его жизнь. Она даже не делает попыток сблизиться с ним. Он пытает узнать что-то о ней, но безуспешно. И так далее в таком духе. Было забавно наблюдать, как устанавливались ее отношения с членами группы. С Брайаном быстро сложились шутливо-дружеские отношения. Кажется, она даже выделяла его из всех. Роджер был у нее кем-то вроде «мальчика для битья». А вот с Джоном они оба держали молчаливый нейтралитет: Дикон делал вид, что никакой Ланы здесь нет, и жизнь течет по-прежнему ровно, Лана делала вид, что никакого Джона здесь не наблюдается, и продолжала творить, то, что ей вздумается. Но основное внимание она уделяла, конечно, же, Фредди. Это было чистой правдой. Они расставались множество раз - и иногда надолго, но потом все начиналось ровно с того же самого места. Из тех разлук она встречала его по-всякому: иногда от одного ее взгляда в комнате оседал слой изморози в палец толщиной; иногда казалось, будто Арда треснула до самых своих потаенных глубин и наружу вырвался испепеляющий протуберанец Вековечного Огня; а иногда она просто со вздохом проводила ему ладошкой по щеке: “Заходи. Что-то ты совсем с лица спал... Съешь чего-нибудь?” - примерная домохозяйка, встречающая супруга из рутинной деловой отлучки. Оба уже поняли с полной отчетливостью: каждый из них несет в крови смертельную дозу неизлечимой отравы, и противоядие (дающее, впрочем, лишь временное исцеление) можно получить только у другого. Однажды он заставил ее сняться на фото. И со страхом ждал, что на пленке она не отразиться или нечто подобное. Но фотографии вышли. Брайан рассматривает их и замечает, что Фредди и Лана очень похожи. «Как дети одного отца». Тогда Фредди задается вопросом: зачем девушка всюду сопровождает их. Лана уходит от ответа. Я занят своим делом, а ты своим. Я в этом мире не для того, Чтобы соответствовать Твоим ожиданиям, А ты – не для того, чтобы Соответствовать моим. Ты – это я, а я - это я. Если нам случится Найти друг друга – это прекрасно. Если нет – этому нечем помочь. Однажды они поссорились. «В гневе ее голос не дрожал, а становился звонче». - В слове «смерть» семь букв. И седьмая буква это сама смерть. Но Фредди удается успокоить ее. «Но теперь расслабилась, наконец – не только его стараниями, но и ценой собственных усилий. Погасила опасный огонек безумия, тлевший в ее зрачках со вчерашнего вечера, и вдруг снова стала прежней, резкой, острой на язык умницей-красавицей, властной и беспомощной одновременно – такое сочетание Фредди прежде встречал только у совсем мелких детишек, избалованных родительской опекой. И откуда это в ней? Однако же никуда не денешься, есть, и идет ей чрезвычайно. Ей, впрочем, все идет, кроме разве вот почти беспричинного отчаяния, которое, по правде сказать, вообще никого не красит» Стучащая дверь. На этот раз что-то было не так. Через мгновение он понял, что на этот раз дверь не хлопнула: ее открыл Брайан. Фредди поднял к глазам чёрно-красный, дымчато-муаровый лист, на котором серебром были выведены странные летящие буквы незнакомого почерка. Он без всяких намёков понял: это написано Ланой. Непостижимым образом об этом кричала каждая линия, каждый незавершённый, летящий штрих её почерка, превратившего простые буквы английского в непостижимые иероглифы. Обращение – всегда тайна. Невидимо, неуловимо, неощутимо сокрушаются узы слепоты. Никто, даже сам прозревший, не в силах понять и рассказать, как наступило прозрение. *** Не опасности, а мелкие неудобства испытывают человека и показывают его в надлежащем свете и наихудшие мучения в жизни причиняют не шипы, а смятые лепестки роз. *** Ты меня не догонишь, друг. Как безумец, в слезах примчишься, А меня ни здесь, ни вокруг. Ужасающие хребты Позади себя я воздвигну, Чтоб меня не настигнул ты! Постараюсь я все пути Позади тебя уничтожить Ты меня, дружище, прости! Ты не сможешь остаться, друг... Я, возможно, вернусь обратно, А тебя - ни здесь, ни вокруг. *** Воин света помнит добро. *** Воин света не тратит сил на то, чтобы казаться, он есть. *** Воин света часто ошибается, иначе он бы не был воином света. *** Воин света часто влюбляется в недостойных его людей. Ему часто причиняют боль. *** Расчистите небо! Я не хочу больше ничего, кроме чистого неба, а уж со всем остальным я как-нибудь перебьюсь, как бы сурово мне ни приходилось. ¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯ Глава, которой могло не быть. Брайан вышел из отеля и задумчиво остановился. Сегодня он не знал куда пойти, однако что-то гнало его из номера на тёмные улицы, пронизанные холодным ветром, полные ароматом чужих снов. Это не было банальной бессонницей, нет. Что-то звало его обещанием чуда, тянулось к его сердцу и достигло цели последним лучом заходящего солнца. Позади требовательно хлопнула дверь отеля и рядом с Мэем оказалась Лана. Эта смешная, загадочная, возмутительная и ещё неизвестно какая (ответ на это вам лучше спросить у Фредди!) девушка успела за малый промежуток времени перевернуть их концертную жизнь, казавшуюся такой знакомой. Рядом с ней Брайан, казалось, видел впервые все эти концертные площадки, студии, отели и, главное, города. Это было невероятно приятное чувство. Ему казалось, он заново жил. Рядом с Ней. А ведь это он, Брайан, предложил ей ехать с ними: там, в кафе, вечность назад, Лана обронила, что мечтает создать рок-группу и умчаться на край света в погоне за своей звездой. - И что же тебе мешает? - спросил он. - Я не умею играть на электро гитаре, - улыбнулась она. - И Это твоя проблема?!! - в голосе Брайана мешалось недоверие и изумление. - Да ты могла бы нанять кого угодно, и научиться этому за месяц! - Нет, - мягко ответила она. - Видишь ли, Брайан, всякое новое умение зависит от того, кто его тебе преподаст. Ученик заимствует толику умения, удачи и таланта учителя, а я ещё не встречала никого, кроме тебя, у кого мне хотелось бы учиться. - Тогда, может, поедешь с нами, и я тебя научу? - так легко предложил он, даже не представляя, что может начаться. - С удовольствием! - улыбнулась она. Вернулся задумчивый Фредди, и разговор иссяк: Родж пригласил гостью на танец. Брайан улыбнулся воспоминаниям. Помнил он так же и свое изумление, когда понял, что Лана оказалась Очень, ОЧЕНЬ способной ученицей, превзошедшей учителя на втором занятии! Она умела играть на гитаре. Но Брайан не обиделся на эту маленькую ложь. - Хороший вечер, Брайан! - мягко улыбнулась она. - Куда пойдём? - спросила Лана так, будто он ждал тут именно её. Мэй призадумался. Куда бы пойти? Он глянул на Лану и в изумлении отметил, что сегодня она облачилась в изумительное черное платье, облегающее, как вторая кожа до талии, и спускающееся изящными складками ниже. Фигуру Ланы, отчётливо видимую в его контурах, овивал серебряный дракон, чья оскаленная голова фантастическим цветком украшала лиф платья. - С такой прекрасной дамой только в ресторан! - хотел было сказать он, однако вместо этого спросил: - Почему ты в чёрном? Что случилось? - Наша прогулка случилась, мой сладкий! - загадочно улыбнулась она. Куда уж там сфинксу и Моне Лизе, вместе взятым! - Забавно, когда ты с Фредди, то одеваешься так ярко и вызывающе! - улыбнулся Брайан. Если бы он сказал это кому-то ещё, то это сочли бы бестактностью, однако рядом с Ланой не было таких понятий, как неловкость, бестактность и им подобные. Всё было можно, всё легко. Удивительно, они с Мэем могли проговорить вечность, даже не заметив. Странными они были знакомыми: так, и не друзья и не знакомые. Лана любила говорить о загадках, а Брайан любил говорить о самой интересной из всех загадок - о Лане. - Такое чувство, что очередным нарядом ты хочешь то ли вывести его из себя, то ли ослепить, то ли свести с ума. Если бы на твоём месте был бы кто-то другой, я бы подумал, что ты пытаешься его соблазнить и разозлить одновременно. - А почему ты оставляешь эту привилегию кому-то, но не мне? Я могу и обидеться! - зелёные глаза Ланы лучились ехидством. - А вообще-то, каждый раз, выходя к вам, я играю Роль. Для каждого из вас у меня своя Роль. - Неужели? - вскинул брови Брайан. - А какая ты - настоящая? - Настоящей меня нет. - Может ты - настоящая, когда остаёшься одна? - Когда я остаюсь одна, то я играю для чего угодно, лишь бы не замирать. Я играю для пространства, окружающего меня: пою вместе с магнитофоном; читаю, пытаясь повторить мимику и интонации особо понравившихся фраз; пишу свои сумбурные мысли, чтобы разобраться в них на очередном незапланированном досуге и составляю новые Роли про запас для новых людей, которых быть может встречу. Мэй озадаченно посмотрел на девушку. Почему-то ему стало грустно. Причём, это чувство было как бы извне, чужое. Он задумчиво стал накручивать на палец локон своих тёмных волос. - А может одна из ролей, та, которую ты играешь для себя, - настоящая ты? - о, он был очень упрям и не желал сдаваться. - Когда я играю для себя, то репетирую все свои роли, по каждой на настроение. Шлифую новые, подгоняя их под встреченных в тот день людей. Чаще всего я медитирую, отказываясь от всех своих мыслей. Так странно и приятно растворяться в музыке, шуме волн и ветра… - её глаза сделались далёкими и мечтательными, однако в них ясным светом блеснул звёздный лёд стали, и они сделались прежними: холодными, насмешливыми и очень красивыми, но жестокой красотой клинка, сносящего тебе голову. За разговором они всё шли и шли куда-то. Между ними установилось тёплое молчание понимающих друг друга людей. Ведь молчание друзей - это общение их душ. Брайан очнулся где-то посреди тёмного переулка, по которому они шли, держась под руки. А на палец другой Брайан наматывал локон своих чёрных волос. Он здорово задумался, а теперь не помнит о чём. Забавно… ¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯ Эпилог первый. Г-олубой цвет, Т-емный оттенок. Это была самая пронзительная его песня - The show must go on. И когда он на минуту вышел из комнаты, Джим Бич подбежал к нему, глотая и даваясь звуками: Фред, я много чего видел и скажу тебе: люди ТАК не поют! Меркьюри поднял на него черные глаза и долго-долго всматривался в лицо продюсера, словно искал что-то. Потом резко повернулся и вышел. Джим растерянно посмотрел ему вслед. Позже Фредди отпустил охрану и долго-долго стоял перед дверью, не решаясь войти. А когда, наконец, переступил порог, то в бессилии оперся на стену. Он вошел в дом. Оглядел, уютную комнату, где все его вещи были аккуратно расставлены и ждали своего хозяина. Постоял так молча. Потом вдруг резко обернулся, бегом кинулся в прихожую, открыл наружную дверь и грубо, с силой толкнул ее. Толкнул так, чтобы дверь хлопнула резко и требовательно. Шел 1991 год... И молчание пыткой вопьётся в виски - Закричишь и забьешься. Разбейте тиски! Глазами обводишь ты выжженный рай… Не вернуться назад уж, и всё тут, прощай. И звезда погорит тебе вслед до утра Но идти ты уж должен - тебе ведь пора. Эпилог второй. L-иповый цвет, M-ожжевеловый привкус Это была самая пронзительная его песня - The show must go on. И когда он на минуту вышел из комнаты, Джим Бич подбежал к нему, глотая и даваясь звуками: Фред, я много чего видел и скажу тебе: люди ТАК не поют! Меркьюри поднял на него глаза и долго всматривался в лицо продюсера, словно искал что-то. Потом он произнес: Джимми, а меня никто... – и замолчал. Потом резко повернулся и вышел. Джим растерянно посмотрел ему вслед. Фредди отпустил охрану и долго возился с дверными ключами. Наконец вошел, швырнул ключи на пол и в бессилии оперся на стену. Дом встречал его пустотой и тишиной, такой знакомой и почти родной. Неожиданно шальной ветерок скрипнул открытой дверью, и она захлопнулась резко и требовательно за спиной музыканта. Фредди с усилием обернулся, и увидел, что коварная деревяшка прижала край его костюма. Он попытался освободиться, но дверь захлопнулась наглухо, а до брошенных ключей он не мог дотянуться. Это было последней каплей: Фредди сел на пол, насколько позволяла его «привязь» и захохотал. Истерично, безумно, до слез. Тебе оказать помощь, мой сахарный?! – раздался насмешливый голос над его головой. Шел 1991 год... КОНЕЦ.