Глава пятая
Следующий день был последним свободным днем перед концертом. И именно в этот день Фредди принялся лихорадочно писать. В конце концов, он был ДОЛЖЕН! Должен доказать самому себе, что не все еще потеряно, что появление рыжей бестии ничего не нарушило в его жизни.
К вечеру номер чудесным образом преобразился. Первым делом казалось, что комната ночью подверглась нападению злобной снежной бури, которая намела диковинного вида белые сугробы, громоздящиеся сейчас во всех углах комнаты. Фредди сидел за столом посреди комнаты и, уложив голову на пачку исписанной бумаги, казалось, прислушивался к тому, что бормочут бумажные листы. Скорее всего он спал.
Лана нагнулась и подняла один листок: Living on my own, змеилась в верхнем углу наскоро приписанная строчка.
Судя по складкам, этот лист топтали особенно самозабвенно. По комнате было видно, что прошлой ночью вдохновение здесь хлестало проливным ливнем.
Они долго подбирали мелодию к странно-грустным словам. Больше всего Фредди в этом поразило то, что Лана изменила очень мало, оставив лишь лёгкий след в песне, эта песня была его и только его. Она была его душой, и именно этот листик он ещё недавно так самозабвенно втаптывал в пол, считая его своей худшей работой, из всего хлама, которым он успел замусорить комнату.
Они закончили. Фредди устало рухнул в кресло и его чёрные глаза тут же закрылись…
Зелёное сияние глаз Ланы затопило комнату, золото её крыльев шуршало на неведомом ветру.
Сон. Dream of the shadow
Фредди медленно, не открывая глаз, поднимает голову и вслед за этим садится. Солнце золотом окрашивает пространство перед закрытыми глазами. Однако, что-то не так! Слишком уж жёстко. Тут уж Фредди не только открыл глаза, но и вытаращился, не скрывая изумления. Солнце подбиралось к зениту, ещё мокрая трава высокой изумрудной стеной скрывала от него окружающее. И сам Фредди был насквозь мокрым от росы."Неужели я проспал в этом месте всю ночь?!"
Он тряхнул длинными мокрыми волосами, отчего веер брызг разлетелся во все стороны, сияя мелкой радугой на летнем солнце. Фредди медленно и очень осторожно встал, и тут же схватился за спину - она нестерпимо ныла, протестуя против ночи под открытым небом. "Да уж! - саркастически усмехнулся внутренний голос. - Что там говорила наша общая знакомая про прелесть таких ночёвок? Вот только ни костра, ни чая не было, только изумительное утреннее пробуждение под пение птиц на травке под палящими лучами солнца! Прелестно!"
- Надо узнать куда же это меня занесло! - решил он вслух и направился в ту сторону, куда ноги понесли. Скоро он набрёл на остатки дороги, а вернее старую колею несколько лет не используемую по назначению. Следы были старыми и выглядели так, будто тут долго ездили машины, а потом вдруг несколько лет никому не надо было в эту сторону. Фредди поёжился - стоять даже на тёплом ветру в мокрой одежде - то ещё удовольствие, к тому же эти останки дороги навевали не лучшие мысли. Он в нерешительности остановился, думая, куда бы пойти, чтобы выйти к людям. В поисках решения, он впервые хорошенько осмотрелся.
Справа зелёный холм, чья трава перемежалась колосистым бурьяном (в виде лопухов на стадии цветения, синего чертополоха, странного вида колючек, сурепки, усыпанной мелкими жёлтыми цветами, и ещё кучи растительного мусора, названия которому Фредди не знал, и знать не хотел) полого спускался к широкой реке. Прямо под тем местом, где Фредди проснулся, ниже по склону холма был виден меленький запущенный каменистый пляжик. Когда он поднимался по крутой тропинке, то справа видел примитивную скамейку с великолепным видом на речку, утопающую в кудрявых деревьях и плакучих ивах, и противоположный берег.
На том берегу ниже по течению дымил маленький заводик, а всё видимое пространство занимало геометрически правильное поле с геометрической лесополосой из тёмных мрачноватых сосен. Фредди только хмыкнул по этому поводу - цивилизация тут водилась, однако это место не было её средоточием. Далеко на горизонте громоздились без видимого порядка белоснежные дома, металлические крыши которых нестерпимо сияли на солнце. Ещё его позабавила скамейка вдали от любого жилья - видимо народ, живущий поблизости, состоит сплошь из художников, и, наверное, все как один вольные.
Приняв решение, Меркьюри пошёл вверх по течению реки (не спускаясь к оной). Возможно, у местного населения можно будет выяснить, куда же его занесло. Он шёл совсем недолго - минут пять - однако его одежда успела просохнуть и чёрная футболка трепетала на ветру. Он вышел к какому-то аляповатому строению из белого и красного кирпича, из-за забора на него залаяли две ну оч-чень внушительные собаки. Фредди испугался, и решил обойти это препятствие, поднявшись на уровень выше - местность вновь повышалась ещё одним холмом, как великанской ступенью.
Наверх вела опять всё та же полузаросшая колея. Теперь-то стало понятно, почему она заброшена - аляповатый особняк преградил дорогу своими хоть и новыми, но неопрятными пристройками, о назначении которых не нужно было гадать - гаражи, загоны для скота и что-то ещё, напоминающее вход в погреб. Не дойдя и до середины пути, он увидел и остальные дома. Он явно попал в деревню, вот только всё это было странно. Кроме ужасного кирпичного китча с трубой, напоминающей гроб, украшенный металлическими розочками, вокруг не было ни одного нормального дома. Только на холме, куда он поднимался, правее стоял маленький, но приличный домик с красной крышей. Фредди задумчиво потёр подбородок.
Пока он стоял в нерешительности, из сада позади дома выбежала высокая стройная девушка с золотисто-янтарной волной длинных волос, в синих джинсах и голубой рубашке, завязанной под грудью. Она повернулась в ту сторону, откуда бежала и что-то прокричала. Но Фредди отмечал всё это уже задним числом - перед ним была Лана. Но другая Лана - весёлая шестнадцатилетняя девушка с отчаянными карими глазами. Она засмеялась, откинув голову, отчего её изумительные волосы сверкнули на солнце червонным золотом, и вышла за забор. Скрипнула несмазанная металлическая калитка ажурной железной ограды, и Она появилась на холме в нескольких метрах от Фредди. Она смотрела сквозь него, не видя. Она быстро спускалась с холма, широко расставив руки и поймав ветер, как большая синяя птица. Её счастливая улыбка, казалось, затмила солнце. Лана быстро спустилась, и пошла по хорошо видимой дороге мимо ужасного одноэтажного дома с толстыми неровными стенами, щедро покрытыми голубой, кое-где облупившейся, штукатуркой, мимо аляповатого кирпичного особняка с его огромными цепными собаками. Теперь она шла по еле видимой колее, приведшей сюда Фредди. Он быстро сбежал с холма и пошёл за ней. По дороге неизвестно куда она напевала глубоким низким голосом, никак не вяжущимся с её внешностью какую-то песню. Фредди быстрым шагом догнал её и в изумлении узнал ещё не дописанную Living on my own. Он шёл рядом с этой изумительной девушкой и мягко улыбался. Она совсем не была похожа на ту Лану, которую он знал. Это не могло быть Ролью. Это и была настоящая Лана. Его вдруг поразила внезапная мысль: эта Лана была смертна.
А она всё шла и шла вперёд, то пружинящим диким шагом, то, медленно крадясь на цыпочках, пытаясь не издавать никакого шума. Когда ей это надоедало, она звеняще смеялась и продолжала быстро идти вперёд, шелестя подсохшей травой и наступая на хрусткие веточки. Вот они достигли того места, где недавно Фредди очнулся в этом месте. К его удивлению Лана стала осторожно спускаться по крутой тропике, ещё помнящей прикосновение его ног. Он задумчиво потёр подбородок, покрытый новорождённой щетиной, но продолжал упорно следовать за ней. Девушка осмотрелась, и, узнав верное направление, подошла к скамейке и уселась на неё. Забавно - это и была цель столь продолжительно путешествия через полуденное пространство, наполненное ароматом сохнущей травы, диких цветов, клевера и дыма костров, которые жгли здесь ещё вечером. Она выудила откуда-то блокнот и огрызок карандаша. И полились торопливые строки...
В деревне хорошо! Таких июльских вечеров, как здесь, не бывает нигде. Нигде в мире небо не светится этим особым светом, нигде сумерки не бывают такими ясными, такими прозрачными, такими синими, что село и небо, отражённые в блёклых водах Дона, кажутся совсем сказочными. Настолько, что я с трудом могу поверить в это.
***
Если были мгновения, в которых хотелось бы завязнуть навечно, то их было бы не так уж и много, как хотелось бы, однако не так уж и мало, как могло бы быть.
***
Моя реальность наполнена золотым светом до краёв, кажется ещё немного и оно перельётся через край, затопив весь мир своим тёплым светом.… Открываю глаза. Это всего лишь утро и солнечные лучи, что светят в окно сквозь золотисто-оранжевые шторы и падают мне на кровать, попутно заливая всю комнату своим сиянием утреннего счастья.
***
А вот я сижу на этой скамейке и смотрю на реку и на поле, простирающееся до самого горизонта, на границе которого нестерпимо сияют крыши белых домов, в беспорядке разбросанных слева от огромного поля, поражающего своей геометрической чёткостью. Живая тишина обернулась вокруг меня, принося покой и некую отрешённость. Я чувствую лёгкий ветерок, который приносит запах цветущих трав и молока. А подо мной жёсткие тёплые доски грубо сколоченной скамьи, на которой я так люблю сидеть, потому что только тут меня оставляет тоска…
***
Судьба вышла на мой след. Я чувствую её приближение. Однажды я уже сумела её провести, но удастся ли теперь?
Она перечитала все это с гримасой отвращения, и отшвырнула блокнот подальше. Карандаш последовал за ним.
- Забавное у меня чувство, - сказала она этому полуденному мареву. - Такое странное… вот, кажется, обернусь, и окажусь лицом к лицу с Фредди… Какая глупость!
Фредди поразило, что она совершенно точно чувствует его - он тихо сел рядом с ней.
- Sometimes I feel I'm gonna break down in cry. No way to go, nothing to do with my time. I get lonely, so lonely - living on my own! - пропела она, и речное эхо понесло метать эту фразу с берега на берег. Вдруг что-то стало не так. Лана судорожно втянула воздух, временно забыв, что его и выдыхать ещё надо. Её лицо резко побледнело, она судорожно обхватила себя руками, выгнувшись дугой. Фредди испуганно вскочил на ноги, попытался как-то помочь, но не смог к ней даже подойти. Он бессильно смотрел, как Лана бьётся на зелёной траве, пачкающей её одежду, запутывающуюся в её волосах…
Ему было так больно, так невыносимо больно! Он был бессилен.
Но вот всё прекратилось. Лана медленно, с уже знакомой грацией встала, потянулась и обвела окружающее взглядом льдисто-зелёных глаз. Снова знакомым жестом из ниоткуда появился её Гокоаш - поющий меч.
- Кто бы знал, что всё получится именно так… - задумчиво сказала она ему. - Light is dark and one, - сказала она и, запнувшись, ненадолго замолчала. - Судьба не только вышла на мой след, но и успешно догнала меня, - произнесла Лана, немного подумав. Рядом с Ланой на траву опустился молодой мужчина, который лишь миг назад был куском льдисто-звёздной стали. Гладкая белая кожа туго обтягивает высокие скулы и подчёркивает серебристую синь глаз. Серебряные, словно седые, волосы очень коротко острижены и от этого стоят дыбом. Очень молодое лицо с пугающе-древними глазами…
- Как мне надоело всё вспоминать. С каждым разом это не становится ни приятней, ни легче.
Гокоаш легко положил руку ей на плечо, и они уставились на тот берег. Казалось, они могут смотреть так очень долго, похоже, это было их любимым занятием.
- Я была в этот раз забавной девочкой. Когда закончится очередная заварушка, надо бы прожить эту жизнь до конца, - глубокомысленно заключает Лана, поднимаясь на ноги и вкладывая свой меч в ножны.
